Опиум - Страница 9

Но потом…

Когда я впервые взял на руки Эйдана, земля остановилась. Мой мир перевернулся на триста шестьдесят градусов. Вне всякого сомнения это был МОЙ сын. Я смотрел в его огромные глаза, такие синие и большие, несмотря на то, что он все время плакал и щурился. Я не мог поверить, что я причастен к созданию этого маленького, орущего существа. Прекрасного существа, который теперь во всем зависит только от меня. Что он просто взял и появился на свет. Я его создал. Живой плаксивый комочек, мое продолжение, луч света в кромешной тьме и куче грязи, из которой состояла моя жизнь.

Сын. Сын. Мой сын, который должен стать человеком, которым я так и не стал, и никогда не стану…

Все мы возлагаем большие надежды на своих детей, пытаемся с детства выбрать для них путь, которым бы хотели пойти сами. Исправить свои ошибки, научить их своим примером. Дать им все, что у нас есть и поставить на ноги.

И это не просто инстинкт, это большее.

Как только я взял его на руки, я, наконец, понял, о чем толкуют люди, с трепетом произнося слово «любовь», в которое я никогда не верил. Но что это, если не любовь, когда ты видишь это крохотное создание, и понимаешь, что отдашь ему все, ВСЕ, что у тебя есть? Защитишь от всех бед, будешь биться за маленькое существо до последней капли крови, и никому никогда не отдашь? Воспитаешь настоящим мужчиной. Будешь учить его падать и подниматься, защищаться, драться, стоять за себя. Преподашь первые жизненные уроки. Станешь для него отцом, наставником, другом, началом всех начал… я любил его. Больше всего на свете, больше матери и отца, больше своей банды, которой отдал всю свою жизнь.

Эйдан был для меня всем. А потом его не стало.

Я никогда не забуду леденящий душу ужас и полную беспомощность, которую испытал, когда прижал к себе бездыханное, бледное, холодное тело своего мальчика.

Я закрыл глаза, вспоминая черты лица сына. Глубоко вдохнув, подавил крик ярости и боли, который никогда не вырвется из груди. Меня учили контролировать свои эмоции с двенадцати лет, и вопреки стереотипам о бандах мы отличались от многих из них. Моя «семья» дала мне образование, статус, деньги, поставила на ноги. Я закончил школу с «A» по всем предметам и кучей рекомендационных писем, которые помогли бы мне поступить в колледж.

Драконьи маски – отличительная черта нашей банды, всегда позволяли нам скрывать свои настоящие личности. На некоторых улицах Лос-Анджелėса стоят камеры, но благодаря маскам мы оставались в тени.

Полиция ЛА не так часто вмешивается в разборки банд. По той простой причине, что это самоубийство в чистом виде. Только и могут, что отслеживать нас с вертолетов. Некоторые просто куплены.

Они боятся. Ведь дома их ждет любимая семья, тыл и уют. Нам же бояться нечего. Для членов банды нет ничего выше интересов семьи.

Те из нас, кто не так сильно «зазомбированы», продвигаются по иерархической лестнице вверх. В любой баңде есть серая масса, «стадо на убой», и будущие лидеры, которые, несмотря на полнейшую вербовку разума с малых лет, остаются собой. Как я. Χотя…некоторые вещи, которые во мне воспитали, останутся со мной навсегда.

Отношение к женщинам у «Dragons» чисто потребительское, если не сказать хуже. Мне с детства внушали, что они лишь средство для получения удовольствия, подчинения и размножения. Низшие существа, созданные для того, чтобы утолять голод похоти, коврики для ног. Подстилки – так в кодексе называют женщин, которые не являются женами, сестрами или дочерями лидеров.

Я считал так же, потому что на вечеринках, которые посещали мы с братьями, встретить нормальную девушку – редкость. В основном это проститутки и oбдолбанные крошки, лишенные чувства самоуважения.

Но с появлением сына все изменилось. Я стал смотреть на Клару по-другому. Ее безоговорочная, безусловная, чистая любовь, направленная на такое чудовище, как я… стала каплей света, к которому хотелось возвращаться снова и снова. Светлая, добрая и милая девушка, я понятия не имею, как ее занесло на ту вечеринку. В свои двадцать три она была девственницей. И я не жалею, что все случилось так, что она забеременела, потому что Эйдан стал тем самым смыслом, той самой связью с человечным началом внутри меня. Если бы не он, я бы скатился в свой грязный мир и позвoлил бы идеям клана окончательно завладеть моим разумом.

Некоторые из нас стали ходячими роботами, безропотно выполняющими приказы лидера. Как и в любой секте, сначала они ломают прежнюю личность человека, потом создают новую, затем закрепляют ее. И я проделывал с «новобранцами», ещё совсем юными парнями, которые хотели вступить в банду то же самое. Особо внушаемые личности становятся словно зомби, жизнь за пределами банды для них исчезает. Благодаря Эйдану и Кларе этогo со мной не произошло.

Они стали для меня «тихой гаванью», тылом, в котором я так нуждался. Я изменял Кларе, хотя не уверен, что это можно так назвать. Мы не жили вместе, не были женаты. Скорее мы были близкими друзьями, которых объединял сын, и иногда трахались. С ней было хорошо, спокойно, безмятежно. Я мог прийти к ней после очередной разборки с вражеской бандой и прочувствовать ее любовь в каждом прикосновении. Я не любил ее. Но я любил себя рядом с ней, бесконечно благодарил за наследника и был счастлив притвориться нормальным человеком, когда находился рядом.

Смерть Эйдана изменила ее чувства.

Когда я увидел ее, убитую горем, выкрикивающую в меня проклятья, покидающую меня, я понял, что потерял сразу двух близких мне людей. Снова.